На юбилей
Лично я Иосифа знаю плохо. Мне о нём рассказала Лена, которая его жена, и которая думает, что знает его хорошо.
Из её рассказа я понял, что Иосиф ей нравится. С одной стороны, это понятно – он ей муж. С другой стороны – ей не с чем сравнить, ведь другого мужа у неё ещё не было.
Когда Лена рассказывает про то, что ей нравится, она боится, что её не поймут. Хотя понять её невозможно в любом случае.
Потому что попутно она говорит о всяких других людях, которых она вспоминает заодно.
А так как она, в отличие от юбиляра, молода, то помнит то, о чём другой, нормальный человек, забывает раньше, чем он это услышал.
Но она хочет, чтобы про её мужа знали все.
Хотя лично я думаю, что достаточно, если про него будут знать его клиенты. Потому что друзья знают его и так, а остальные, ну, там, налоговая инспекция, ФБР, почта, полиция и вокзалы – им это совсем не обязательно.
Лена говорит о нём восторженно, путанно, перескакивая с одного на другое, потому что боится, что если мы не узнаем, в честь кого был назван его прадедушка, картинка будет неполной.
Точно так она рассказывает об архитектуре, музыке и ярдсэйлах. Зато в голове остаётся многое. Например, что в здании старинного чикагского банка идёт “Жизель” со скидкой в 20%.
Про Иосифа я понял, что папа учил его на мужчину, а на всё остальное он научился сам.
Он научился хорошо играть в регби, и поэтому хорошо боксировал и выпивал. Хотя нет, здесь написано «вышивал». Впрочем, вышивал не он, а его мама.
Я много раз слышал про его любовь к Маяковскому, и ни разу – к другим поэтам. С одной стороны, это пугает. С другой, в её устах Маяковский – это символ всего прекрасного, что любит её муж – оперу, балет, деньги, театр, художников.
Хотя, насколько я знаю, художника он любит тоже одного. Лёшу Лоскутова.
С другой стороны, может быть этот художник тоже олицетворяет для него что-нибудь прекрасное – природу, животных, головную боль и другие острые ощущения.
Ещё Лена говорит, что Иосиф служил в ракетных войсках, куда его послали читать книжки. Те, кто его послал, не знали что он будет читать только собрание сочинений Маяковского. И если бы американцы знали, что он притащит книжки, побывавшие в ракетных частях, они заинтересовались бы им раньше, чем он сам бы этого захотел.
Sonya:
Вот здесь чуть-чуть дополню я –
Ведь всё же – я его семья:
Служил подо Львовом в ракетных войсках
И книжку держал в огрубевших руках
Ведь первые книжки всегда хороши
Для неогрубевшей солдатской души.
И Ёсик решил: лучше буду читать,
Чем дам этим страшным ракетам летать.
Плевал я на армию, родину, дом.
Заменит мне всё Маяковского том.
И даже, он в книжке любимой нашёл,
Что, в принципе, плохо, а что – хорошо.
Из лениных рассказов я делаю вывод, что его дальнейшая жизнь не сложилась. Иначе бы он не называл своим самым счастливым временем службу в советской армии.
Я знаю, что Лена старается ему во всём угодить, и постоянно разрешает ходить в магазин и выносить мусор. Так как в детстве он был этим обделён и горько плакал. Потому что ходил в магазин и выносил мусор его старший брат. Но как бы она ни старалась угодить, у Иосифа это получалось лучше. Так, если он ставил задачу угодить цветочным горшком в середину клумбы во время школьной перемены (Лена настаивает, что это самое яркое воспоминание о школе) – у него это всегда получалось.
Не знаю, с чем он спит сейчас, но раньше он брал под одеяло настольную лампу. И так как с этим Лена связывает его плохое зрение, подозреваю, что он брал под одеяло очередного Маяковского.
От некоторых лениных рассказов волосы на голове сильно шевелятся. Например, про то как Иосиф любит молчать во время всяческих операций. Обычно, когда его оперируют по поводу порванной ноги или непонятных болей в животе, он молчит как Зоя Космодемьянская.
Но молчит он под наркозом или от болевого шока – Лена не знает.
Только помнит, что в животе у него ничего интересного не нашли, то-есть резали зря.
Но из-за его привычки молчать врачей не отдали под суд…
Когда Лена говорит о муже, она жонглирует цифрами как циркач. Она помнит не только часы, но и минуты. Когда он поехал проводником в Воркуту, сколько провёл на БАМе и сколько лет, месяцев и часов назад он вывез её из культурного Питера в провинциальную Москву.
Наверное, тогда же он на ней и женился. Иначе откуда бы она знала такие интимные подробности их жизни как рождение их сына.
Иосиф, когда не молчит, поёт наизусть «Евгения Онегина», изучает иконы, строит на кухне туалет, погреб, или, наоборот, кухню в туалете, туалет на крыльце или погреб в спальне. При этом успешно занимается моргиджным бизнесом и переводит через дорогу упирающихся стариков…
Vova (перебивая):
Иосиф из джинсов достал не то,
Что тебе, обыватель, чудится.
Он руку достал, не попал бы чтоб
Под машину прохожий на улице.
Прохожего этой рукою взяв,
Просил показать паспортину.
Что-то умножил, сложил, подсчитал,
Не мало ль годков гражданину.
Потом, утвердившись в своей правоте,
Вернул гражданину паспорт…
На той стороне оказались те,
Кому уже было за-сто.
Вот так он и жил много лет назад,
Горячей души не жалея.
Кому же за сорок – ещё стоят.
Ждут столетнего юбилея…
Он дружит с друзьями, учится у учителей, голодает, когда не ест, «чистит организм при помощи Брэга», отдавая всё, что ему не нужно,
людям, включая еду, дома, деньги, советы и свободное время, которого у него нет. Лена говорит, что мало того, что он хочет жить долго, он, как ни странно, хочет быть молодым и здоровым.
Lena:
Бежать от старости – задача непроста.
Нежнеет всё, что прежде было грубо:
Сперва алеют щёки и уста,
Потом полезет мудрость вместе с зубом…
Моложе стали тело и душа,
Уж и младенчество совсем не за горами…
(Хотя, признай – капуста хороша
Лишь в случае, когда «капуста» – money).
Не предавай дряхлеющих друзей,
Живущих от подушки до подушки.
Иначе на грядущий юбилей
Дарить тебе мы будем погремушки.
Я пытался посмотреть на Иосифа глазами его жены. И если эти две картинки – Иосиф и рассказ о нём – не всегда совпадают, стоит ли винить в этом человека, который попал на этот праздник совершенно случайно.
Меня утешает лишь то, что сын его, названный Володей в честь дедушки своего, дедушки Ленина и папиного любимого поэта – вырос, стал психологом, и когда-нибудь сможет нам объяснить, почему мамины рассказы об отце никогда не кончаются.
Или поставит неожиданный диагноз, что всё это – просто любовь.
Lena:
До дыр затёрты все слова
И восклицанья…
От них опухла голова
Но пожеланья…
Они прекрасны, как и ты
И неизменны,
Они то сложны, то просты
Попеременно:
Пусть тех, кто дьявольски умён
Не тронет время.
Чтоб говорили: Это Он,
Любимый всеми.
Будь, как всегда, с друзьями прост
И сложен также.
Пускай от сердца к сердцу мост
Послушно ляжет.
Мы ж дорожим в тебе и тем,
Что хлебосолен.
Да будет шириться круг тем
В твоём застолье!
(Сценарий Татьяны Лоскутовой)